| Не спеши, а то замудохаешься…(Или спецработа по «Союз»ТМ-10) |
|
Все знают космодром Байконур. Первый спутник, первый человек стартовали в космос с его стартовых площадок. А потом много разных ракет улетало к звездам и таких пусков за 40 лет было очень много. В шуме космических побед, в блеске Золотых Звезд Героев о людях делающих, испытывающих и запускающих космические корабли говорили просто – промышленники, сотрудники космодрома, специалисты, военные. Их тысячи, десятки тысяч, посвятивших себя делу освоения космоса. Но еще меньше говорили и показывали процесс доставки, сборки, испытаний и заправки космических ракет перед стартом. Мир видел только белоснежную, окутанную паром кислорода ракету, фермы стартового стола и космонавтов в скафандрах, бодро докладывающих председателю госкомиссии о готовности к полету. Даже лицо этого председателя не попадало в камеру (секретно, однако!). И сам старт, 1-2 минуты и всё! А уж о том куда падают отделяемые блоки ступеней ракеты-носителя, головные обтекатели, кто их «ловит», что с ними делают – об этом не говорили совсем. Как буд то все сгорало где-то там, наверху, не долетая до земли.
На самом деле отделяемые части ракет-носителей - это большая проблема и связана она со многими сторонами жизни людей, особенно живущих по трассе выведения космического аппарата на орбиту. И есть специалисты, которые занимаются именно тем, что делают все для обеспечения безопасности падения этих частей ракет и их утилизации. Эти люди так же в момент старта находятся на боевых постах. Они так же с волнением ждут успешного запуска и молят Бога о том, чтобы все прошло штатно. С гагаринских времен эту работу делали и делают офицеры и солдаты космических частей, ныне – Космических войск России. О нескольких эпизодах этой работы я и хочу рассказать. А поскольку жизнь, она и в степи на спецработе – жизнь, то ничто человеческое нам не чуждо! Часть 1. Арбузы. Я безумно рад! Командир полка включил меня в наземную поисковую группу на пилотируемый запуск. Надоели серые будни, построения, разводы, занятия в полку. Мы выезжаем группой в степь на спецработу. Вообще-то нам предстоит пастухов разогнать из района падения 1-й ступени, рыбки половить, отдохнуть от будней части, и между делом поймать 4 "морковки" от "Союза"ТМ-10. Снять с них золото-серебро, приборы, рвануть пластидом и оттащить на полевой склад. В группе два офицера - я и Саша Цветков, 5 солдат, 2 "Урала", рация и пистолет Макарова (а как же, секретные карты охранять!). Убыли в район. Посетили на Жездинском водохранилище корейцев-землероек. Бахчи у них отменные были. Любят корейцы в земле ковыряться, не то что казахи... Захотелось нам арбузов с бахчи. Подъехали, поздоровались, за жизнь поговорили и попросили арбузов. Дали нам парочку, и поехали мы ужинать. Поймали пару сазанов в озере, зажарили, съели, закусили арбузами и отдыхать. Утром арбузиков захотелось снова, так как район от речки далеко и от бахчи тоже, то решили запастись ими побольше. Зная, что просто так корейцы на плантации не дадут больше арбузов, то приготовили "мзду" - 5 банок тушенки, 10 литров солярки (насосы у них на дизелях работали). Подъезжаем на 2-х машинах, бойцы в тентованных кузовах тихо сидят. Вышли, поздоровались и просим опять арбузиков. Корейцы невозмутимо молчат. Умеют же восточные ребята так рожи заморозить, что ничего прочитать на них нельзя. Ну да ладно, показываем тушенку. Их лица светлеют, и нам уже готовы обменять тушенку на арбузы. Когда достается канистра с соляркой-лица корейцев становятся похожи на цветы сакуры (которой в Корее тоже немеряно). Нам показывают, где на бахче можно выбрать самые спелые арбузы, и на вопрос: "Сколько можно взять?" следует обтекаемый восточный ответ - "Сколько унесете!" Ребята явно погорячились! Они, наверное, забыли, что «восток - дело тонкое». По команде "К машине!" из "Урала" выскакивают 5 бойцов-разведчиков и, лихо взяв по 3-4 огромных арбуза, быстро исчезают в кузове машины. В этот раз на восточных лицах можно прочесть все! Наша доблестная наземная поисковая группа пыльно уезжает с бахчи с 20 солидными свежайшими арбузами. Ну, а что? Пить в степи при +45 С хочется постоянно, а что как не арбуз хорошо утоляет жажду! Вот теперь можно спокойно выдвигаться в район падения и гонять там чабанов в ожидании пуска. А до старта еще 2 суток. Часть 2. Затопление «Урала». На ночевку останавливаемся на берегу водохранилища. Небольшой мысок с горушкой. Вода теплая, купаемся. Бойцы устроили постирушку одежды. Арбузы лежат в полоске прибоя, омываются волнами и охлаждаются не хуже чем в холодильнике «ЗИЛ». Водитель «командирского» «Урала», Кузнецов, по кличке Кузя, решил, как говорят в армии, рубануться. Помыть машину. Спросил разрешения, отъехал на пологий берег в метрах 700 от лагеря и, встав колесами в воду, стал намывать нашего работягу. Час моет, два моет… Смотрим - копошится Кузя возле автомобиля, ну, думаем, намывает до блеска.Часа через 2,5 Саня пошел посмотреть на результат помывки. Минут через 15, гляжу - идут обратно, «Урал» на месте. Странно как-то идут… Кузя впереди, а сзади Сашка, что-то кричит, машет руками. Подходят ближе. Слышны страшные слова русского «командирского» языка - матюки на всю степь и подзатыльники Кузе. Подходят, и Сашка рассказывает. Этот лентяй, шланг, гад……., загнал машину в воду, чтобы легче мыть. А берег илистый, и через 15 минут машину засосало в ил по самые мосты. Завтра старт, а мы в 80 км от района, и машина утоплена! Что делать? Пошли к ближайшей степной дороге, авось повезет и что-нибудь перехватим, чтобы выдернуть «Урал». Кузя весь в грязи, перепуганный… Остановили трактор «Беларусь». За трос подцепили «утопленника», и…трактор гребет колесами на месте, трос трещит, а «Урал» даже не качается! Через час перехватили гусеничный трактор. Подцепили второй трос и двумя тракторами еле-еле выволокли машину на твердый берег. После ила вид у неё был… лучше бы не мыли. Кузя приободрился и, сев в кабину, поехал в лагерь. Поблагодарив трактористов сигаретами, мы вернулись в лагерь. Подвели итоги. Первое: рядовой Кузнецов (он же Кузя) дневальный по лагерю на всю ночь (надо сказать, что это-жестоко. По нашим правилам, водители в ночь перед стартом спали от отбоя до подъема). Второе: «Урал» поставлен на горушку, и задача Кузи, таская воду ведром, отмыть его от дерьма, в которое он засадил машину. Третье: Делать это он должен тихо, в полной темноте, дабы не мешать спать господам офицерам и не демаскировать лагерь. Надо сказать, что Кузнецов был отличным солдатом, сильно переживал случившееся и сделал все хорошо и быстро. В 3 часа ночи мы его заменили другим дневальным и уложили спать, чтобы часика 4 он все же поспал.(Эх! Есть ли теперь в российской армии такие солдаты?) Утром, свернув лагерь, группа выдвинулась в район падения первой ступени. Местные чабаны - удивительные люди! Древнейший образ жизни соседствует с отголосками самых современных технологий человечества - освоением космоса. Говоришь чабану: «Отец, двигай отсюда, ракета падать будет, пришибет.» А седой аксакал на ишаке отвечает: «Командыр! Ракэта нэ страшно…трава зеленый, баран кушайт хорошо, жирный будэт! Я знаю, куда ракэта упадет». Вот и гонишь его подальше, но если из района совсем не уходит-берем расписку, что оповещен, родимый, и за его баранов мы не отвечаем. А некоторые старались стадо в район загнать и, если что, под это дело списать несколько баранов. Когда собирали головные обтекатели, то колхозники жаловались, что «мусора» много в степи, скот пасти негде… А в одном овраге из половинки обтекателя станции «Салют» чабаны построили овчарню. И огромный обтекатель служил отличной крышей. Когда мы его стали забирать, весь колхоз упрашивал оставить его, не ломать овчарню. Оставили. После этого жалобы на загрязненную степь прекратились и нас всегда встречали в степи шурпой или бешбармаком. Часть 3. Не спеши… Группа встала в 16-м районе на холме, откуда открывался замечательный вид на степь, речку Кумолу, и вышла на связь с базой в назначенное время. Получив сообщение, что старт состоится в указанный срок, мы стали ждать условного сигнала. Радистом у нас был ефрейтор Кузнецов. Да, вот так, два солдата и оба Кузи! Кузя-радист принимает условный сигнал, что старт произведен, ракета пошла. Докладывает нам и быстро сварачивает радиостанцию. Главное - свернуть мачту антенны. Двигатели машин заведены и мы всматриваемся в небо. Вот из-за горизонта поднимается точка с едва видимым белым шлейфом. Точка идет в нашу сторону, прямо перед нами от неё отделяются 4 маленькие блестящие точки и падают в нашем направлении. Через некоторое время мы слышим звуки отстрела и гул двигателей ракеты. Еще через минуту несколько гулких ударов сообщают нам, что четыре блока первой ступени прошли звуковой барьер. Теперь мы четко видим падающие и вращающиеся «морковки». Со свистом и большим взрывом в нескольких километрах от нас падает отстрелянная САС (система аварийного спасения). Фиксируем падение всех четырех блоков и, распределив их между собой, быстро несемся к ним. А падают они друг от друга километрах в пяти-шести, четырехугольником таким. Догорает керосин в баках блоков, горит скудная сухая степная растительность вокруг упавших железяк. Тушим степь - колесами «Уралов», лопатами и собственными ботинками. Радист докладывает на базу, что блоки найдены, все нормально. Ждем разрешения демонтировать приборы с блоков. Радист, возбужденный после работы, принимает радиограмму «Блоки демонтировать», и мы, сняв приборы, подрывом отделяем керосиновый бак с двигательным отсеком от длинного кислородного бака и эти самые кислородные баки, прицепив тросами к машинам, тащим по степи за 30 км на полевой склад. Вечером, уставшие, на очередном сеансе связи докладываем, что блоки демонтированы. И тут началось! Из штаба летит злобная шифровка-«Кто разрешил демонтировать блоки?» Конечно, стали трясти Кузю-радиста, какую команду он принял? Подумав, Кузнецов-радист вспомнил, что команда все-таки была «Блоки НЕ демонтировать»… Ну что делать? Дали ему подзатыльник, сообщили на базу, что все нормально, что это радист запутался с кодами, и получили сообщение, что через 2 дня прилетит комиссия за приборами. Носитель шел на орбиту не совсем так, как надо было и у специалистов есть вопросы, надо отдать им приборы. Тут мы присели…Ноги в руки, и на склад, цепляем блоки, тащим их обратно и раскладываем туда, где они упали. Блок «Б» на свое место, блок «В» - на свое... И так все 4 штуки. Наездились по степи до одури. Устали как черти. Встали у одного из блоков и ждем комиссию. Рано утром слышим гул вертолета, выходим из машин и видим, как к блоку садится наша вертушка. Мы с оружием туда. Окружаем и: «Стой! Кто такие?» Экипаж вертолета знаем, а вот трех «ботаников» в штатском и в очках – не знаем. Для них весь этот «загон» и предназначен. А ребята эти в штатском уже по блоку лазают и что-то ищут… Документы нам показали, экипаж смеётся, а мы с вопросом: «Что ищете?» Оказалось, что ищут приборы, которые у нас в машине. Загрузили им эти железные ящики, и экипаж радостный, что не надо мотаться по всем 4 блокам, рванул домой курсом 210. После гула вертолета в степи наступила тишина, и тут до нас дошло, что блоки можно было обратно не тащить по местам их падения! Достаточно было передать комиссии приборы, которые и так мы возили с собой на машине. Таких матюков древняя кипчакская степь не слышала никогда! Беркуты замерли в небе, вараны и черепахи испуганно забились в норы, ветер стих, а чуткие сайгаки, прядя ушами, вжались в землю. Выпустив пар и сказав все, что мы думаем о базе, о промышленниках, о пыли, жаре и о старой «семерке» (королевская ракета Р-7, носитель кораблей «Восток», «Союз»), мы потащили блоки обратно на полевой склад. Тем более что базу уже не волновал вопрос с приборами и нам дали разрешение эвакуировать блоки. Один из блоков от «длительной» транспортировки развалился на две части, что добавило нам работы. В лагере у склада нас ждали гостеприимные офицеры ПВО с Балхашского полигона, и вместе с ними мы приятно провели вечер этого трудного дня. Часть 4. Вертолет над мазарами Прошли 10 пыльных дней в степи. Группе дали разрешение на выход на базу. Прибыв в полк, получаю новую задачу. Утром лететь на вертолете и переправить на внешней подвеске двигательные отсеки «Союза» на полевой склад. Пробовали мы это тогда впервые. Казахи требовали чистить степь, и, кажется, никто не считал, сколько стоит такая «чистка» степей. Экипаж майора Тагира Габидулина был мне знаком, и после совместного завтрака мы выехали на аэродром. Взлетев на Ми-8Т с аэродрома Жезказган, мы взяли курс на район падения. Поднялись на высоту метров 600, и я увидел, что вся степь в пыльной дымке, ориентироваться очень трудно. Но в том районе был хороший ориентир – древняя могила «мазар» на высоком холме прямо в центре района. Называлась «Кладбище Молалы». Такой ориентир был заметен издалека. Тагир спросил: «Куда лететь?» Говорю: «Давай к мазару, а там все увидим». Вышли на мазар. Один блок упал недалеко от мазара в лощинку на «пухляк». Это участок земли, покрытый мягкой, как пух, пылью. Выскакиваем над лощиной на высоте 30 метров и видим, как у нашего двигательного отсека два аборигена на мотоцикле с коляской что-то там скручивают, мародерствуют. Показываю командиру на них и говорю: «Воры!» Тагир, пробубнив: «Ща мы им покажем!», делает боевой разворот и пикирует на мародеров. Те в панике, от неожиданности хватают мотоцикл и пытаются с ним забраться вверх по сопке. Командир делает второй заход, но! Удивительное дело! Эти «мотоциклисты» умудрились на руках протолкать тяжелый мотоцикл метров 200 в гору за каких-то несколько минут. Завелись и драпанули по дороге, нервно оглядываясь… Приземлившись, мы быстро закрепили отсек тросом, вертолет взлетел. Тагир мастерски подвел его подвеску с крюком к отсеку. Боец закрепил трос. Нас на лебедке подняли, борттехник втянул в кабину. Подлетев к складу, командир произвел отцепку груза, и связка двигателей «Союза» с грохотом и пылью упала в нужное место. Так мы перевезли еще два двигательных отсека от «Союза»ТМ-10. Когда я цеплял трос за силовые элементы четвертого отсека, то пришлось приложить немало усилий, чтобы прочно захватить всю конструкцию. При падении «морковки» после отделения ступени удар пришелся на двигатели и отсек был изрядно разрушен. После всех акробатических номеров мы летим с грузом на склад. Высота метров 30-40. При выходе из-за сопки сильные порывы ветра начинают раскачивать груз на внешней подвеске. Вертолет раскачивается с носа на хвост. Тагир пытается парировать раскачку, но дальнейший полет становится опасным, и он сбрасывает груз. Приземляемся рядом. Я выскакиваю из вертолета и подхожу к куче металла, к тому, что несколько дней назад вывело на орбиту очередной экипаж. Отсек развалился совсем, и зацепить его тросом уже невозможно. Придется увозить на машине. В этот момент я замечаю дымок, а еще через несколько секунд вспыхивает сухая трава. Это остатки перекиси водорода выплеснулись из бака и попали на пересохшую степную растительность. Габидулин, видя пламя рядом с вертолетом, чуть не рванул вверх без меня. Надо отметить, что пилоты побаивались наших космических обломков, так как там были всякие легкогорючие жидкости, пиропатроны и прочие опасные для летательных аппаратов элементы. Все это могло рвануть в любой момент. Хотя подобных инцендентов я знаю всего два, и те не связаны с вертолетами. Один раз солдат рылся в куче обломков ракеты и нашел элемент с проводами. Решив, что это радиодеталь, он стал его разбирать. Это оказался пиропатрон, который взорвался у него в руках. Хорошо, что травма оказалась не столь тяжелая и руки остались целыми. Второй случай, когда солдат нашел в степи двигатель от САС (системы аварийного спасения), в котором не выгорело твердое топливо. Собрав в подол куртки куски этого топлива, солдат решил закурить. Искра попала на горючее, и парень сильно обжег себе живот. В этот раз горел бачок с перекисью водорода, который мог и взорваться. От греха подальше я запрыгнул в вертушку, и мы полетели домой. Потом мы много возили на вертолетах обломки ракет, пока однажды подобный случай раскачки груза чуть не стоил жизни экипажу. Вертолет был серьезно поврежден, и такие эксперименты прекратили. Но об этом в другой раз. |
